С двигателем разобрались ско­ро — очистили от нагара, просу­шили отсыревшие свечи, а с рессорой пришлось повозиться — перебрать верхние листы, корен­ной оказался, к счастью, целым. Когда и это закончили, Григо­рий подманил пальцем Сеньку и шепнул ему на ухо что-то та­кое, отчего тот ровно огнем взял­ся.

— А теперь, паря, живо грузись и поехали.

Уже вечерело, когда тронулись с Кармака, а пока пересекли Си­бирский тракт, то и вовсе стем­нело. Машина гудела надсадно, норовя при каждом нырке вырва­ться из плена склизлой, как мы­ло, грязи, скрывшей под собой глубокую колею. Григории отметил, что Сенька молодцом дер­жится за рулем, вовремя сбросит или добавит газа, переключит скорость, вырулит, чтобы не за­несло машину в топкую обочи­ну.

«Шустрый, а машина без хозяй­ского догляда», — думал Григо­рии, напряженно глядя на высвеченную фарами дорогу и прижа­тые к ней кусты тальника. Слева пошли заливные луга, справа за­виляла змеей не по времени пол­новодная Пышма. Дорога в этих низинных местах завсегда палая, при первой же непогоде и вовсе становится непроезжей. Теперь только глаз да глаз нужен, не выбиться бы из колеи. Крутой поворот, и машина, не послушная руке шофера, бессильно засколь­зила и мертво села на обочину. Как ни надрывал Сенька мотор, как ни крутил руль, исторгая при этом фонтан матерков, — пус­тое.

— Хана, товарищ старшина, приехали. Где прикажете постель­ку стелить? На лугу вон стожки не убраны.

— Стой, Сеня, поправочка. Первая - ехать нам еще далеко, вто­рая - сенцо не для постельки, а для подстилки сгодится, третья - запамятовал, что я старшина гвардейский. Так слушай приказ: подай мне лопату и неси сена по­больше.

Засветив фонарик, Григорий внимательно осмотрел дорогу и обочину с выходом на луг, проко­пал канаву, согнал по ней воду, подбил под колеса сена, сел за руль, Сенька — рядом.

— Держись, паря! — С этими словами Григорий резко крутанул руль влево, дал машине полный газ, и та сорвалась с места, выле­тела на зыбкий ковер луговины, помчалась по стерне, по кочкарнику с такой прытью и такими прыжками, что Сенька хотел бы­ло крикнуть «куда», да получилось пресмешное «куд-куда». Выбрав свороток, Григорий схо­ду загнал машину на дорогу и тормознул.

Так -то оно по- гвардейски: выдержка, смелость, расчет. Нy, чего сумной такой, Сеня!

Они снова поменялись местами. Предельно внимательно Сенька следил за дорогой, машина шла внатяжку, не ходко, но ровно. Когда миновали деревню Мостов­щики, Григорий глянул на часы: полночь.

— Какое сегодня число?

— Должно, уж 27 октября.

— Теперь признаюсь, пошто то­ропил тебя на Кармаке. У моей дочки Иринки день рождения. Восемь лет. Половина из них без меня.

— Поспеем дядь Гриша. До Бочкарей бы добраться.

В ответ на Сенькины слова ма­шина вдруг забуксовала, закача­лась туда-сюда, замерла.

— Уросливая она, что ли? Вот уж правду говорят: собираясь в дорогу, не зарекайся, — заглу­шив мотор, Сенька нехотя выб­рался из кабины, ругнулся в темноту по поводу того, что зачерп­нул поверх голенищ кирзовых сапог дорожную стынь, и принялся за свое привычное дело. На то, чтоб высвободить машину из глубокой промоины, потратили ча­са полтора-два. И только когда тронулись дальше, Сенька спро­сил:

— А что, дядь Гриша, в Германии тоже эдак-то.

— Кого там! Дороги ихние, германские, мощеные или асфаль­том, бетоном крытые, деревцами обсаженные. Конечно, не ровня нашенским хлябям, — Григорий замолчал, отдавшись своим мыслям, и продолжал совсем про дру­гое, нечто более важное. — Ниче­го паря, война многому научила нас, поживем — обстроимся. Чай, и мы не лыком шиты.

— Ты про чо баешь?  В толк взять не могу.

— Придет пора — поймешь. Скажи-ко, Сеня, много мужиков наших с фронта вернулось?

— Да помаленьку собираются. На днях вот Назаров Иван Алек­сеевич на фабрику заявился.

— Это сеточник буммашины? Нас же в одно время на фронт взяли, в июне 41-го.

— В кителе, значит, при всех боевых наградах, последняя — «За взятие Берлина». Мария Ивановна, жена евонная, ни на шаг не отходит, нарадоваться не мо­жет, что дядя Иван целым и невредимым возвернулся.

— А еще кто?

— Абрамов Михаил Иванович, сеточник. Леднев Семен Василье­вич всю войну прошел, через Сталинградскую битву, в Чехосло­вакии встретил День победы. Повезло мужику. Петельский Нико­лай Васильевич сейчас начальни­ком планового отдела робит.

— Все? Не густо. А как на фабрике дела?

— Да какие дела… Худо, нечем хвастать. Одни бабы, старики да ребятишки управляются. Замотались. Оборудование поизносилось и смены ему никакой. Поломки, простои — маета и только. Ты вот давеча на Кармаке по дурно­му обозвал меня втихаря, а нет чтоб спросить: мол, как ты, Се­нька, растуды тебя в кочерыжку, робишь, год кончается, а ни одной запчасти на машину не по­лучал, — и проглотив застрявший в горле комок обиды, напослед добавил, — такие вот наши де­ла.

За Бочкарями дорога круто уда­рилась влево, подалее от пышминских лугов, прижалась к краю соснового бора. Почуяв под со­бой твердую почву, машина пош­ла шибче, как будто силы ее прибавилось. Григорий и Сенька помалкивают. Обговорено вроде бы все, да и усталость, бессонная ночь дают о себе знать. Свинцо­вой тяжестью наливаются руки и ноги, туманят голову монотонный гул мотора и духота. Чтобы сог­нать липучую сонливость, Григо­рий чуть приотворил дверцу ка­бины и подставил лицо к свежей струе воздуха.

— Так за всю войну никаких перемен на фабрике и не было, — подтвердил ранее сказанное Сенька. Приезжали, правда, в конце 41-го года инженеры-проек­танты то ли из Москвы, то ли из Ленинграда. Целая бригада всю зиму съемки на фабрике вела, какие-то изыскания. Что к чему, не знаю. Поговаривали у нас, будто бы фабрику наново пере­страивать собираются, на том все и заглохло.

— Перестраивать? — оживил­ся Григорий. — Видишь, еще в начале войны правительство ду­мало про то, что будет опосля. Значит, в самый раз мы с гобой, Сенька, угодим на большой раз­ворот работы. Представляешь — стройка в Заводоуспенке: новая фабрика, большие каменные до­ма в поселке, электрические лам­почки горят. И мы с тобой шага­ем по новой улице...

— Знамо дело, — не возража­ет Сенька безмерной фантазии гвардии старшины.

— Ну-ка, Сеня, нажми на же­лезку, дорога вроде направлять­ся сталa. Вишь, какой день занимается.

(И.Е. Лоза, «Дети свободы», газета «Знамя труда»  29 ноября 1986 года, № 143. Продолжение следует. Начало в № 142).